Мне пришлось четыре с половиной года пробыть в Австро-Венгрии в плену до 1918 г. включительно…

За это время пришлось перетерпеть много лишений и обид. Работали у помещиков, у крестьян, сидели в лагерях, работали в тылу фронта в Албании, Тиролии и других местах. Много наших товарищей легло на полях Венгрии, Албании, в Тироли. Работали как рабы в эпоху Древнего Рима, строили железные и шоссейные дороги; работали у крестьян: пахали, косили, обрабатывали кукурузные поля Венгрии и ждали, когда придёт конец нашему рабству. Получали газеты, которые специально выпускались для военнопленных, под названием «Русские вести», и вот в конце 1916 года стали появляться статьи, что в Думе депутаты социал-демократы и другие выступали с резкой критикой против правительства, что оно не может вести войну, затем объединились в блок против правительства, и вот наступила Февральская революция. Все газеты большими буквами писали, что в России революция… Писали, что Россия становится на путь Западной Европы, что Россия теперь не такая страшная, что она уже не такая варварская страна. Стало замечаться хорошее отношение к военнопленным, больше стало свободы, меньше стали наказывать, как раньше: подвешивали, заковывали в цепи или в тёмный карцер сажали, стало больше сочувствия.

Писали, что русская революция много даст хорошего для народов, если она пойдёт по правильному пути Западной Европы, но мы не знали правильного пути, в чём он заключается… Писали, что большевики хотят сделать переворот, что Ленин всюду и везде выступает, агитирует против Временного правительства, и что революции угрожает опасность, что может вспыхнуть внутренняя война, а мы сидим и думаем: почему там не могут сговориться между собой, скорее бы мир, да отправили нас домой. А миру всё нет. Что же, думаем, свергли царя, чтобы сделать мир, а его нет. Затем слышали, что наши войска сделали наступление в Галиции, но были разбиты австро-венгерскими и немецкими войсками и бегут в панике. Что такое, думаем, для чего пошли в наступление. Не поймём, что творится. Затем в октябре пишут, большевики произвели в Петрограде переворот, что власть находится у большевистских советов. Петроград горит 13 дней, всюду по улицам валяются трупы, страшный голод, что люди едят падаль, никакого продовольствия нет, в Петрограде, в других городах, в Москве восстания, происходят грабежи, большевики грабят население… Не верилось…, зная, что правды очень мало писали, но многие были в унынии, что говорят, не стоит и ехать, если будет мир, что там с голоду умирать…

Писали, что Украина отделилась от России, что там образовалась народная республика, во главе гетман Скоропадский и что с ней будет заключён мир… В лагерях военнопленных стали разделять на великороссов, украинцев, татар. Говорят, что кто хочет ехать в армию Скоропадского, то скорее попадёт домой. Обидно было великороссам, что украинцы скорее попадут домой, что с ними уже заключён мир, а с великороссами ещё нет мира. Пленные ругали и Скоропадского, и Советы, и большевиков, зачем они разделили Россию. Даже украинцы были недовольны, потому что они говорят, какая разница. Для чего всё это делают, непонятно было, и после Октября австро-венгерские газеты мало писали, что творится в Советской России. Ни мира, ни войны… Пленные стали терять терпение, требовать, чтобы нас отправляли домой, что мы видели их военнопленных, пришедших из России, которые говорили нам, что нам большевики говорят: идите домой, а хотите, у нас оставайтесь, что многие в России остались, но многие пришли – соскучали по своим родным. Нас зло берёт: что это всё значит, и из России идут, а нас не отправляют, говорят, что нет мира, это только из Украины пришли, затем пошли репрессии на великороссов, их стали угонять в дальние места, как в Албанию, на Итальянский фронт, в шахты, стало грубое обращение с великороссами. Я попал в Албанию, где была невыносимая жара, малярия косила всех нас, ходили как тени, давали тяжёлую работу, прокладывали железные и шоссейные дороги в Албании, где до этого времени не было никаких дорог, кроме троп. Много товарищей осталось в Албании. Погибли от малярии. Пробовали бежать, да некуда: с одной стороны море, с другой – непроходимые горы, с третьей – фронт. Никуда не убежишь…

Условия были невыносимые… Некоторые бежали в горы совместно с албанцами и дезертирами с фронта, организовывали банды, отбирали оружие у солдат, делали набеги на обозы, грабили их и опять уходили в горы. В это время стали приходить и их пленные, которые были в России, но их снова отправляли на фронт. Иногда работаем, проходят мимо нас австрийские солдаты и говорят по-русски: «Здорово, товарищи, поклон вам от России принесли, вас там давно дожидают, а вы тут сидите»… Скоро началось массовое дезертирство с фронта… В октябре 1918 года армия австро-венгерская стала разлагаться, солдаты кидают оружие, бегут, итальянцы разбивают их фронт, захватывают Албанию, мы вместе с австрийцами отступаем через Черногорию, их солдаты норовят всё скорее удрать, а нас одних оставить… Когда прошли Черногорию, подошли к городу… на Адриатическом море, то мы увидали, что город разукрашен красными, зелёными, белыми и другими флагами. Спрашиваем: «Что такое у вас за праздник», говорят, что у нас революция, как и в России. Тогда мы побросали всех своих лошадей, ослов, пошли проведывать, как бы скорее пробраться в Венгрию, а затем домой… Поезда были переполнены. Все спешили удрать поскорее… Нас скорым временем погрузили на большое морское судно, говорили, что французское. Повезли в Фиуме. Когда приехали туда, то там также паника. Солдаты всё распродавали, бросали и спешили уехать домой… В скором времени нас погрузили в товарные вагоны, повезли на Будапешт… Австро-Венгрия распалась на маленькие республики… Затем через Венгрию проехали до Карпат… Через некоторое время наш эшелон направили на Гомель, который был захвачен немцами, и нас направили на Брянск…

28 ноября 1927 г.

ТЦДНИ. Ф. 114. Оп. 2. Д. 92. Л. 1-4.